from 01.01.2015 to 01.01.2021 MARHI (Vysshaya shkola sredovogo dizayna, prepodavatel')
Moskva, Russian Federation
BBK 85 Искусство. Искусствознание
In the pre-Mongol period, there was a clear division into a cubic volume symbolizing "earthly" life and a pillar-shaped "heavenly" in the domed space in the cross-domed churches. During the unification of the Russian lands of the 14th – 15th centuries, there was an addition in the form of keeled zakomars and kokoshniks in the image of a common "flaming" prayer of saints and righteous living in heaven, which strengthened the integrity of the volume of the cathedral and the "Life-Giving Pillar" seemed to unite with the total volume of the church, so that the entire volume of the cathedral is perceived as a facade so is the interior, the latter, due to the introduction of a high iconostasis, the united prayer of Christians merges it into a single mountain sound, which was later further emphasized by two-pillar and pillar-less structural schemes. The "Life-Giving Pillar" becomes one "fiery" clear dominant in the churches of the 16th century, which in five and nine-column cathedrals is complemented by round kokoshniks in the image of the Intercession of the Blessed Virgin Mary and all Russian saints, as the feast is confirmed, later, in the 17th century. It is such a cover that will appear in the multi-tiered designs of closed and baptised arches.
Life-Giving Pillar, cathedral, Christianity, cross-dome system, groin vault, the closed vault
В наших предыдущих работах анализировались в основном геометрические пропорции построения общих размеров и символических зон в интерьерах древнерусских храмов (X–XV веков) [5–7]. Первостепенная важность размерения именно внутреннего пространства собора показывалась нами как проявление богословского понимания важности бессмертной души, в то время как возводимые стены рассматривались лишь как ее временное земное вместилище. Подобно тому как в местах поклонения христиан в пещерах Рождества и Гроба Господня был лишь интерьер, внешний вид же представлял собой земную поверхность, в первых христианских храмах на Святой Земле IV века (например в триконхе на горе Нево) внешний абрис стен выполнялся в виде массивной стены, символизирующей собой землю, что подчеркивалось его четырехгранной формой. Эта же идея грубого фасада будет прослеживаться в архитектуре, например, Ликии еще два века. Образ утрированно огрубленных внешних форм, как образ священной горы, будет встречаться еще и в последующие века в виде четырехгранных апсид и использования для внешних кладок грубого необтесанного строительного материала. Это выясненное обстоятельство главенства и смыслового наполнения внутреннего пространства церквей было основополагающим в нашем исследовании. Оно позволило выявить наличие «Животворящего столпа», находящегося в начале всех последующих построений в соборах Руси (X–XV веков).
К. Н. Афанасьев [2, с. 209] и В. П. Зубов [11, с. 41-42] приводят переводы описаний строительства храма Двенадцати апостолов в Константинополе, оставленные поэтом Родием, жившим в Византии в X веке, а также рассказы Прокопия («О постройках») и Николая Месарита (XII–XIII вв.) [11, с. 43-44]. В них упоминается, что сначала размечался «мезомфалос» (транслитерация латинского термина) – пространство средокрестия, «столп» (что есть пустотелая башня), «пуп земли», «центр мира», «поток», «компас» (различные переводы, встречающиеся в православной литературе и в англоязычных описаниях путешественников).
Сравнение церкви с башней существует с апостольских времен, например в произведении «Пастырь» Ерма (II в.) [9, с. 297]. На Елеонской горе в IV веке возвели круглую колоннаду Имбомон без крыши над центральным пространством (по исследованиям Винсента Л.Х., 1913) в память о месте Вознесения Спасителя [19, с. 10]. Евсевий Памфил в IV веке пишет о соборной постройке Константина: «…этот храм, тогда император возвел в видимый памятник Воскресения Спасителя», то есть он возвел материальную оболочку над местом восшествия на небо [16]. Евсевий описывает церковь в Финикии г. Тир «столпом», «… Божественное и разумное здание души» [8, с. 437, 445]. «Столпами» называли первые храмы в IV веке равноапостольная Нино и св. Григорий Просветитель, добавляя уточняющие прилагательные «Животворящий» или «огненный». О Божественном присутствии в виде столпа «облачного» или «огненного» можно найти в Библии (Откр. 10:1; Исх. 13:21, 13:22, 33:9, 33:10; Втор. 31:15, Неем. 9:19, Прем. 18:3, Чис. 14:14) [13, с. 112]. Апостол Петр пишет, что «Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины» (Тим. 3:15). На иконе московской школы «Борис и Глеб с житием», написанной в период духовного Возрождения Руси в XIV веке, в клейме, повествующем о перенесении мощей свв. Бориса и Глеба, построенная для этого церковь изображается в виде «столпа», пустотелой башни, на которую накинута ткань, что символически сообщает об изображении интерьера. И эта трехчастная прозрачная мантия, в образ трех нефов, обрисовывает еще больший круглый объем с тем же центром, что и срединный столп, так что диаметр центрального круга удваивается (рис. 1 а).
Ввиду того, что на иконах в указанный период изображались души святых, а не тела, следует вывод, что иконописец визуализировал внутреннее сокрытое от глаз устройство пропорционального богословского понимания собора. В нашем исследовании была выявлена эта последовательность удвоенных кругов, следующая из описываемого образа Григорием Богословом в IV веке, о сущности Святой Троицы, похожей на реку, льющуюся с неба и у земли разделяющуюся на два равных рукава, где диаметр круга, символизирующего Отца, равен кругу Сына и Святого Духа, так как Троица едина. Плотное сплетение трех колец дает суммарную фигуру, начертанную на земле размером с удвоенный центральный круг «Слова», что есть символ двойной природы Иисуса Христа. Именно эти два догмата сущности Святой Троицы и природы Иисуса Христа «жарко» обсуждались на первых Вселенских соборах.
Эти богословские схемы были нами выявлены в построениях внутренних пропорций как в девятиячеистом типе храма, так и в многонефных соборах и храмах с притворами на Руси (X–XV вв.) [5–7]. При этом внешний вид древнерусских храмов всегда был неповторим и менялся со временем, особенно в XVI–XVII веках. Поэтому нам представлялось интересным рассмотреть изменение объемно-пространственного образа «Животворящего столпа» как основы христианского храма, выявленного в описаниях церкви с апостольских времен до изучаемого нами периода, в связи с меняющимся мировоззрением и появлением новых конструктивных и технологических решений.
Иньяс Мейерсон, французский психолог, основатель исторической психологии, в середине XX века отмечал в диссертации, что в различные времена при различных исторических условиях в народе могут бытовать свои прочтения каких-либо событий или особенные раскрытия сторон мировоззрения. И для того, чтобы понять творения, надо восстановить картину мира и особенные исторические условия глазами современников [18]. В науке конца XX – начала XXI века доказана связь философии эпохи и форм ее материальной культуры, о чем писала Н. Г. Попова, профессор МАРХИ, доктор философии [14]. Поэтому нами в исследовании учитывались контекстуальные преобразования, культурная среда и доступные философские трактаты при рассмотрении и трактовании каких-либо особенностей и изменений в формах архитектуры.
В период с XI по XIII век во внешнем виде храмов Древней Руси наблюдается четкое двухчастное деление на «кубичность» нижнего объема, символизирующего земную жизнь, и «столпообразность» «небесного» над местом Воскресения и Вознесения Иисуса Христа ярко выраженной архитектурной доминанты в середине сооружения над средокрестием, увенчанным на фасаде крестом, а в интерьере – фреской Спасителя. Это трансляция христианского мировоззрения о временности здешнего мира и вечности жизни «будущего века». Крестово-купольная система, пришедшая на Русь из Византии вместе с принятием христианства, прекрасно иллюстрировала эту соподчиненность, где центральная глава церкви – Христос, дополнительных малые главы – апостолы, своды – образ «неба видимого», апсида – образ пещеры Рождества или Гроба Господня (соборы Софийский в Новгороде, Успенский во Владимире, Преображенский в Переславле-Залесском и т. д.) (рис. 1). Надо отметить, что в славянских верованиях было трехчастное деление мира: правь, явь и навь. Верхний мир – «правды» Богов, здешний – «на яву», навь – нижний мир мёртвых. Христианство же транслировало идею, что у Бога все живы, предлагая богооткровенное новое понимание мироустройства. Поэтому световой и облачный столп, обозначающий место «сретения» (встречи) с Богом («ибо сказано, что Иисус, вознесшийся на небо, придет таким же образом как ушел» (Деян 1:4-14)), и назывался «Животворящим» (жизнь творящим). Христос соединил в себе две природы – Божественную и человеческую, поэтому крестились двумя перстами на Руси до Никоновской реформы. В планах соборов явно считывались перекладины креста за счет использовавшейся крестово-купольной конструктивной схемы в образ «просвещения» всей земли Русской «святым крещением» князя Владимира [15, c. 42].
Также представляет интерес изменение самых распространенных пропорций высоты «Животворящего столпа» относительно его горизонтального сечения, которая со временем начинает приобретать более вытянутые пропорции. Если в начале это обычно 1:3 (Во имя Святой Троицы), то в Софии Новгородской и других храмах Новгорода 1:4 (во имя Святой Троицы и Человеческой природы Христа, подобно тому как выстроен из четырех равных кругов план храма на горе Нево IV в.) [5]. Со времен появления на Руси праздника Покрова Пресвятой Богородицы (XII в.) пропорции становятся 1:5, то есть к вышеперечисленным символическим частям прибавляется еще круг во Имя Богоматери, также пребывающей на небесах. Изображения Богородицы, Христа и Святого Духа в кругах встречаются на иконах. После периода упадка из-за татаро-монгольского ига, вновь наблюдается особое почитание Сергием Радонежским (XIV в.) Святой Троицы, и пропорции «Животворящего столпа» вновь становятся 1:3.
Духовное Возрождение Руси XIV века стало плодом единения и общей молитвы народа, князей, дружины, священнослужителей и монахов против междоусобных войн, Золотой Орды и поляков. Объединение началось с введения общинножительного устава в монастырях. Так, до послания Патриарха Константинопольского Филофея, Троицкий монастырь, основанный Сергием Радонежским, был особножительным, где каждый подвизающийся жил своим хозяйством и мог других иноков нанимать себе на работы, что, конечно, не способствовало молитвенному братству [1, с. 204-205]. Константинопольский патриарх заботился об укреплении Православной Руси, в надежде на ее помощь в деле спасения Византии от османов, завоевавших большую часть империи. Монастырские древнерусские храмы в XIV–XV веках приобретают высокий многоярусный иконостас с множеством предстоящих перед Спасителем святых и праотцов, что визуализирует множество небесных заступников. Эта идея общей «горящей» молитвы с пребывающими на небесах («живые в помощи») переходит на фасадное решение церквей в виде килевидных завершений закомар и кокошников (Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры, собор Рождества Пресвятой Богородицы в Саввино-Сторожевском монастыре и др.) (рис. 2).
Интерьерное решение с общим предалтарным пространством способствовало единению молящихся. Централизация власти вокруг Московского княжества при духовном предводительстве митрополита Алексия и единое молитвенное предстояние народа находит отражение в увеличении центричности храма, столпообразности архитектурных обликов соборов с визуально более целостными интерьерными пространствами, с «близким» светом, струящимся из окон барабанов, как образом Божественного присутствия.
Митрополит Алексий в XIV веке пишет в своем «Поучении из апостольских деяний к христолюбивым христианам»: «Созда столп» – божественная церкви», цитируя Григория Богослова, что говорит о хорошем знании трудов этого святителя. Он также приводит его цитаты о церковной молитве: «…силы небесныя с нами невидимо служат» [12]. Церковную молитву свт. Алексий сравнивает с огнем: «Как дом не может согреться дымом без огня, так и домашняя молитва без церковной». В Житии Сергия Радонежского иноки Троице-Сергиевой лавры в молитвенном предстоянии описываются как «сами горящие и пламенеющие любовью к богу яснее самых ярких свеч» [10]. Сам преподобный Сергий, отмечая важность молитвы к Отцу небесному, сравнивал ее с огнем очистительным, говоря: «Ведь и золото не бывает без огня чистым» [10]. Поэтому четкое деление на два мира «небесного» и «земного» сглаживается килевидной разработкой пластики фасадов образами огненного молитвенного предстояния, помощи множества святых и праведников, положивших свою жизнь «за други своя». Так Спасский собор Спасо-Андроникова монастыря строился как памятник воинам Куликовской битвы (сейчас представлен в реконструкции). В греческом синаксаре XII века упоминается, что «праведники и по смерти живут». В предании о сорока севастийских мучениках, мощи которых были вложены в «Животворящий крест», присланный Сергию Радонежскому из Константинополя, говорится от том, что охранники видели небесные силы, помогающие святым. Таким образом, все искусство с этого периода проникнуто идеей единства, начиная от «Троицы» Андрея Рублева, до общности интерьерного пространства с последующим появлением двухстолпных, а потом и бесстолпных храмов с крещатым, впоследствии, и сомкнутым сводом, что было конструктивным новшеством, визуализирующим общие объединительные тенденции, существовавшие в обществе.
Объемно-пространственное решение «Животворящего столпа» меняется. В период с XI по XII века «столп», как в иконе «Святые Борис и Глеб с житием» (рис. 1 а), это выделение средокрестия, визуализирующего ключевое событие Воскресения. Относительно горизонтального сечения «Животворящего столпа» размерялась внутренняя ширина структурного ядра храма, геометрическим построением символической задачи «квадратура круга», выравнивания перед Волей Божьей «неба» и «земли», при которой чертится графический образ единой Троицы, как плотно сплетенные три равных круга, центры которых находятся на расстоянии радиуса друг от друга [5]. Это можно наблюдать с IV в., например, в триконхе на горе Нево.
В XI – XV веках в фасадном решении «Животворящего столпа» наблюдается сглаживание перехода от доминанты к ширине храмов, которые строятся трёхнефными, так что внешне получался достаточной цельный центричный одноглавый объем, как собирательный образ общей «пламенеющей» молитвы.
В XVI веке вышеупомянутое молитвенное пламя во внешнем облике устремляется ввысь, охватывая весь объем церкви. Так, образ «Животворящего столпа» составляет уже всю постройку, например, в церкви Вознесения в Коломенском (рис. 2 в). Позже «Животворящий столп» в решениях фасадов многостолпных храмов дополнился округлыми кокошниками, как сиянием и святостью небесных заступников и праведников, «добрыми делами просиявших» [13, с. 42] (рис. 2 ж). На Московских соборах 1547, 1549 годов прославляется сонм святых русских, и с середины XVI века вводится Праздник Собора всех русских святых (забытый в Синодальный период и восстановленный на Великом Московском поместном соборе в 1917–18 гг.), пишутся одноименные иконы, в которых также видны молитвенно пламенеющие группы святых (рис. 2 а). Эта идея общей пламенеющей молитвы всего Собора святых проявлена в столпообразных соборах XVI века. «Животворящий столп» в них представлен в огненном виде «нетварного» света, подсвечивающего путь Новозаветного спасения, дарованной вечной жизни жертвой Иисуса Христа Сына Божия, на месте Воскресения и Вознесения Господня, что похоже на Ветхозаветные образы Божественного присутствия, что упоминаются в Библии, в том числе над Скинией (Исх. 33:9, 33:10; Втор. 31:15).
Именно идея вечности передается через символику геометрических форм – восьмигранника, как «осьмого» дня вечности, что наступает после семи дней. И именно такое «пре-вращение» квадрата, при котором получается восьмигранник, и будет впоследствии широко использоваться зодчими в деревянной храмовой архитектуре России (восьмерик на четверике). Такая форма в пропорциональном размерении трех центральных нефов, как вращающийся подкупольный квадрат, в древнерусских храмах начинает появляться в конце XI века, в период массового строительства соборов, и встречается в храмах-памятниках, соборах, имеющих оборонное значение, во вторых соборах в монастырях или в церквях, построенных по заказу жителей улицы [5].
Величественная объемно-пространственная композиция соборов из пяти или девяти столпов (Покрова Пресвятой Богородицы на Рву, церковь Преображения Господня в селе Остров, Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове и др.) (рис. 2) дополнена декорированием, состоящим из полукругов покровов и языков пламени, смысл которых можно прочитать в тексте Стоглава (1551 г.), где записано на шести листах перечисление «…святых и великих чудотворцов, иже в нашеи земли великиа Росиа в чудотворениих просиавших…», «…добрыми делами просиявших». Отсюда визуальные образы сияния нимбов [15, с. 41-43], что появились как раскрытие духовного смысла образа горнего Иерусалима, с подобием кристаллов сонма небесных заступников, царственной идеи Москвы как Третьего Рима и хранительницы Православия.
В конце XVI – XVII веках появляются вновь кубические храмы, но уже с крещатыми или сомкнутыми сводами, бесстолпные или двухстолпные. Они декорируются многоярусными кокошниками в образ Покрова Пресвятой Богородицы и всех святых, с главной световой доминантой Христа, являющегося главой Церкви (первый собор Донской иконы Божьей Матери в Донском монастыре, храм Покрова Богородицы в Рубцове и др.) (рис. 3). Надо отметить, что тема русских угодников Божьих (коих «у нас стало много» и они «нетленны лежат и чудеса творят», а греки растеряли) действительно обсуждалась, о чём свидетельствует «Прение с греками о вере» монаха Чудова монастыря в Московском Кремле Арсения Суханова, изданное в 1650 году [3, с. 450].
Иногда добавляются главки в образ апостолов (церковь Святой Троицы в Никитниках и др.) или Богородицы с Иоанном Крестителем (церковь Богородицы Одигитрии в Вязьме и др.). «Великая Россия создается весной 1612 года «Советом всей земли», после Смутного времени [3, c. 3], и это также нашло отражение в архитектуре соборов, где многоярусная композиция из кокошников визуализирует небесный собор. В архитектуре в разные времена отражали мировоззрение, которое соотносилось и с государственным устройством через различные формы [4]. Резюмируя, «Животворящий столп» продолжает и в этот период обозначать место божественного присутствия и источника «истинного» света; при этом значение святых, к которым обращаются в молитвах, приобретает важное смысловое наполнение, что визуализируют многоярусные кокошники. Молящиеся объединены покровом цельного свода и единым интерьерным пространством.
Таким образом, существовавший в начале принятия христианства на Руси образ бестелесного «Животворящего столпа», как образ места встречи с Богом в Его Доме, оставался на всем протяжении семи веков до Синодального периода, лишь по разному декорировался, обстраивался различными объемами в соборах – то крестообразными кубическими (в крестово-купольных), то целостными интерьерами с крещатыми сводами, где образ креста переносится с земли на небо, как бы осеняя молящихся. Позже использовался сомкнутый свод, символизирующий единый «покров» Пресвятой Богородицы и святых с центральным световым барабаном в образ Спасителя, как образ «просветителя» и главы Церкви.
Рассматривая храмовую архитектуру с XI по XVII век, можно проследить, что основные догматы христианства в виде «Животворящего столпа» Божественного присутствия традиционно используются, а различные конструктивные решения соответствуют новым «прочтениям» и национальным «дополнениям», появляющимся на Руси. О рвении к истинной вере можно прочитать у близкого к царю Арсения Суханова, бывшего с 1633 года архидьяконом патриарха Филарета Никитича, «царском отце и истинном хозяине России» [3, с. 7]. Арсений в 1650 году пишет: «И ныне у нас государь царь великий князь Алексей Михайлович всеа Русии самодержец, во всей подсолнечной своим благочестием сияет, яко солнце посреди земля, и во всем ревнует первому благочестивому царю Константину Великому, церковь Христову чисто снабдевает, и от всяких ересей защищает». И надо отметить, что это говорится за несколько лет до Никоновских обновлений и греческих исправлений: «У нас государь царь благочестивой, ереси никакой не любит, и во всей его государевой земли ереси нету» [3, с. 450]. Поэтому все изменения объемно-пространственного решения «Животворящего столпа», как основы всех последующих построений в архитектуре соборов рассматриваемого периода, есть непрерывное развитие богословский мысли, ответ на чаяния молящихся, меняющиеся из-за изменений в жизни общества. С начала принятия христианства на Руси надо было утвердить и через архитектуру основные догматы, отличавшиеся от прежних верований; для борьбы с иноземцами требовалось объединение усилий Церкви и народа в молитвенном и военном противостоянии, отсюда и центричность, и пламенеющий «Животворящий столп», далее и многостолпные композиции горнего Иерусалима, как образ столицы – Третьего Рима; позднее образ «осенения» Святым Духом и покровом небесным всех русских святых, что молятся на небесах о земле Русской и творят чудеса преклоняющимся у мощей своей верой в Иисуса Христа.
1. Aver'yanov, K. A. Sergiy Radonezhskiy: lichnost' i epoha / K.A. Aver'yanov. – Moskva : Centrpoligraf, 2018.
2. Afanas'ev, K. N. Postroenie arhitekturnoy formy drevnerusskimi zodchimi / K. N. Afanas'ev. — Moskva : Ladomir, 2002.
3. Bogdanov, A. P. «Preniya s grekami o vere» 1650 g. Otnosheniya Grecheskoy i Russkoy cerkvey v XI–XVII vv. / A. P. Bogdanov. – Moskva : Akademicheskiy proekt; Direkt-Media, 2020.
4. Vengerova, M. E. Genezis geometricheskih form i zadach v arhitekture kak zapis' menyayuschegosya mirovozzreniya / M. E. Vengerova // Architecture and Modern Information Technologies. – 2023. – № 2 (63). – S. 130–143. – URL: https://marhi.ru/AMIT/2023/2kvart23/PDF/08_vengerova.pdf DOC:https://doi.org/10.24412/1998-4839-2023-2- 130-143.
5. Vengerova, M. E. «Zhivotvoryaschiy stolp» kak osnova proporcionirovaniya drevnerusskih hramov X–XV vekov / M. E. Vengerova // Architecture and Modern Information Technologies. – 2018. – № 1 (42). – S. 24-46. – URL: http://marhi.ru/AMIT/2018/1kvart18/01_vengerova/index.php (data obrascheniya: 4.12.2020)
6. Vengerova, M. E. K vyyasneniyu suschnosti proporciy strukturnyh yader v drevnerusskih hristianskih hramah X–XV vekov / M. E. Vengerova // Architecture and Modern Information Technologies. – 2018. – № 3 (44). – S. 331-345. – URL: http://marhi.ru/AMIT/2018/3kvart18/20_vengerova/index.php (data obrascheniya: 20.03.2019).
7. Vengerova, M. E. Reshenie zadachi "kvadratury kruga" v geometricheskom proporcionirovanii drevnerusskih hramov X–XV vekov / M. E. Vengerova // Architecture and Modern Information Technologies. – 2017. – № 1 (38). – S. 137-148. – URL: http://marhi.ru/AMIT/2017/1kvart17/vengerova/index.php (data obrascheniya: 20.03.2018).
8. Pamfil, Evseviy ep. Cerkovnaya istoriya / Evseviy Pamfil. – Moskva : Pravoslavnyy Svyato-Tihonovskiy gumanitarnyy universitet, 2016.
9. Erm. Pastyr' // Legeev M. V., svyasch. Patrologiya. Period Drevney Cerkvi: s hrestomatiey: [ucheb. posobie] / svyasch. Mihail Legeev; Sankt-Peterburgskaya pravoslavnaya duhovnaya akademiya. — Sankt-Peterburg: SPbPDA, 2015.
10. Zhitiya svyatyh na russkom yazyke, izlozhennye po rukovodstvu Chet'ih-Miney svyatogo Dimitriya Rostovskogo. V 12 kn. – Moskva, 2010. – URL: http://azbuka.ru/otechnik/Dmitrij_Rostovskij/zhitija-svjatykh/824#sourse (data obrascheniya 24.04.2024)
11. Zubov, V. P. Trudy po istorii i teorii arhitektury / V. P. Zubov. — Moskva : Iskusstvoznanie, 2000.
12. Istoricheskaya hrestomatiya dlya izucheniya istorii russkoy cerkovnoy propovedi s obschey harakteristikoy periodov ee, s biograficheskimi svedeniyami o zamechatel'neyshih propovednikah russkih (s XI–XVIII v. vklyuchitel'no) i s ukazaniem otlichitel'nyh chert propovednichestva kazhdogo iz nih. Gl. IX Svyatitel' Aleksiy Moskovskiy (Bryakontov). Pouchenie iz apostol'skih deyaniy k hristolyubivym hristianam / Sost. svyasch. M. A. Potorzhinskiy, prepod. Kievskoy duhovnoy seminarii. – Kiev : tip. G. T. Korchak-Novickogo, 1879. – S. 105-109. – URL: http://azbuka.ru/otechnik/Aleksij_Moskovskij/poychenie-iz-apostolskikh-dejanij-k-khristoljubivym-khristianam/ (data obrascheniya: 24.04.2024).
13. Nebesnyy hram v rannem iudaizme i hristianstve / pod red. T. Garsiya-Uidboro i A. A. Orlova. – Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo Olega Abyshko, 2022.
14. Popova, N. G. Istoriya i filosofiya nauki (arhitektury): uchebnoe posobie (razvernutaya programma) dlya aspirantov tvorcheskih special'nostey / N. G. Popova. — Moskva : MARHI, 2013.
15. Stoglav: Tekst. Slovoukazatel'. – Moskva, Sankt-Peterburg: Institut rossiyskoy istorii RAN; Centr gumanitarnyh iniciativ, 2018.
16. Ancient Witnesses on the Church of the Holy Sepulchre. 26 sentyabrya 2015 // Pravoslavie.ru. – URL: http://www.pravoslavie.ru/82456.html (data obrascheniya: 10.05.2024).
17. Balderstone, Susan. Early church architectural forms: a theologically contextual typology for the Eastern churches of the 4-th – 6-th centuries. – Melbourne : The Australian Institute of Archaeologe, 2007.
18. Meyerson, Ignace. Les fonctions psychologiques et les oeuvres / Ignace Meyerson. – Paris, 1948 (Editions Albin Michel, S.A., 1995).
